М.П.ПЕТРОВ-ТИНЕХПИ И РЕПРЕССИИ 1937 ГОДА

В уголовном деле №9733 3-го отделения Управления государственной безопасности НКВД Чувашской АССР от 1937 года, хранящемся в настоящее время в РГУ «Государственный исторический архив Чувашской Республики», содержатся материалы, связанные с репрессивными мерами в отношении деятеля науки и культуры Чувашии начала XX века Михаила Петровича Петрова-Тинехпи. Эти документы проливают свет на некоторые обстоятельства его жизни и деятельности, а так же отношение к нему советской идеологии в период «большого террора» в 1937 года.

Все документы условно можно разделить на несколько групп:

1) материалы обвинительного характера (постановления, обвинительные заключения, справки);

2) протоколы допросов М.П. Петрова и других фигурантов уголовного дела;

3) материалы, содержащие анализ деятельности и трудов М.П.Петрова, играющие в данном уголовном деле роль криминалистической экспертизы (акты, рецензии);

4) внутренняя переписка работников НКВД, протоколы обысков;

5) личные документы, изъятые при аресте (личные записи и письма к нему, которые, по мнению сотрудников НКВД, представляли оперативный интерес).

Остановимся подробнее на каждой группе.

Итак, в первую группу включены материалы, дающие исчерпывающее представление о том, в чем его обвиняли. Постановление об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей во внутренней тюрьме НКВД ЧАССР в отношении Петрова Михаила Петровича по подозрению в совершении преступления, предусмотренной ст.58 п.11 УК РСФСР было подписано 10 апреля 1937 года начальником 3-го отделения УГБ НКВД ЧАССР. В справке о мотивах ареста от 17 марта 1937 г. под грифом «совершенно секретно» указано:

«В 1918-1919 гг. Петров М.П. вел переговоры с группой католических ксендзов проживавших в г.Казань, по поводу установления связи «инородцев» (чуваш, мари, удмуртов) с западным капитализмом, через католичество. Петров еще тогда считал, что борьба с большевизмом возможна только при помощи Запада, путем организации восстания «инородцев» и таким же путем через финнов, желавших объединить все финские племена. Последующие годы, вплоть до последних дней, Петров М.П. оставался одним из идеологов и организаторов к-р националистических элементов в Чувашии. Его организационная к-р деятельность по внедрению национализма, охватила не только идеологический, но и административно-хозяйственный участки руководящего советского аппарата в Чувашии. В распоряжении Управления НКВД иметься целый ряд документов и официальных показаний, устанавливающих практическую деятельность Петрова М.П. как руководителя группы чувашских националистов, связанных с участниками вскрытой к-р националистической организации в Марийской АССР».

• заключение, подготовленное на рассмотрение Особой тройки при НКВД ЧАССР, было составлено не на него одного, а на группу из 10 человек, обвиняемых в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58-10 и 58-11 УК РСФСР. В эту группу включена «к-р настроенная интеллигенция, пользующаяся покровительством националистов из числа руководящих партийно-советских работников». Согласно обвинению, все они продолжатели традиций, заложенных эсерами-учредиловцами и Чувашским национальным обществом, образованным в июне 1917, которое «в 1918 году как явно к-р, было распущено». «Под флагом краеведческих организаций…разжигая национал-шовинистические стремления населения, отрицая наличие классовой борьбы в Чувашии, эта к-р организация, культивировала идею отрыва Чувашии от Советского Союза, создала «теорию» булгарского происхождения чуваш, где булгарский период чуваш изображался, как «Золотая пора» жизни чуваш». Инкриминировалось ей также стремление сблизиться с западно-европейскими странами, ввести капиталистические элементы в экономику Чувашии и многое в том же духе. В конце обвинительного заключения говорилось: «Точного состава организации пока не установлено, но следствием точно установлено, что членами этой организации являлись: Петров М.П., бывший поп, Иванов Г.И., бывший председатель Госплана ЧАССР, Матвеев Т.М., доцент пединститута, Тимофеев Ф.Т., преподаватель Ленинградского восточного института, Иванов П.И., преподаватель с/х института, Захаров Е.З., доцент пединститута, Кутяшов С.С., бывший директор пединститута, Васильев Н.В. (Шубоссини), чувашский писатель, Сергеева-Точисского М.С., бывший управляющий Чувашгизом и Евграфов М.С., бывший директор Мар-Посадского деревообрабатывающего техникума». Вот такую нелестную оценку дали сотрудники НКВД деятелям чувашской национальной культуры.

В выписке из протокола №10 заседания Особой тройки при НКВД ЧАССР от 5-го декабря 1937 года к выше изложенным обвинениям было добавлено еще и такое. «В годы гражданской войны принимал участие в кулацком к-р восстании, за что был приговорен к расстрелу, но был освобожден благодаря вмешательству одного из идеологов националистов Эльменя, работавшего в тот момент на ответственной Советской работе». Решением этой тройки в отношении М.П.Петрова в качестве меры социальной защиты было принято постановление о заключении его в исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ) на десять лет, считая срок с 27 апреля 1937 года. Для пожилого и больного человека и этого было много, 30 июля 1938 года он скончался в Цивильской тюрьме.

Изучая протоколы допросов уголовного дела, в том числе и М.П.Петрова можно заметить, что признательные показания, как правило, ограничивались списком «членов к-р организации» с их небольшой характеристикой как буржуазных националистов. Для судебного делопроизводства тех времен этого было достаточно, для принятия к ним «мер социальной защиты», вплоть до высшей меры – расстрела. Вышеперечисленные лица, проходившие с Петровым по одному делу, получили сроки от 8 до 10 лет ИТЛ.

В день ареста, 28 апреля 1937 года, во время первого допроса Петров категорически отверг обвинения в контрреволюционной деятельности. Это же он повторил и на втором допросе 4 мая. Все эти допросы проводил непосредственно начальник 3-го отделения УГБ, который на третьем допросе 9 мая все же получил от него признательные показания. Воспоминания самих заключенных тех времен пестрят рассказами о различных методах давления на подследственных, к сожалению, в деле они не зафиксированы. Но к слову надо сказать, что оперативный работник, который вел эти допросы, в 1938 году был приговорен к расстрелу за свое не совсем «благонадежное» прошлое и за фальсификацию уголовных дел, применяя незаконные методы следствия.

Во время этого допроса Петров признал наличие в Чувашии контрреволюционной организации, куда он входил, описал ее цели и задачи, перечислил некоторых лиц. Этот же сотрудник допрашивал его 16 и 19 июня по поводу обстоятельств переписки в различными учеными, которая была изъята при аресте. После этого Петровым занимался оперуполномоченный 3-го отделения, которому он дал уже опровергающие показания. 7 октября на требование дальше признаваться и о бесполезности отпирательства, о достаточности у следствия доказательств, он ответил: «Мои показания данные вам правильны, других показаний дать не могу. Все показания, обвиняющие меня предъявленные мне при допросе, считаю ложными».

Отличительной чертой допросов М.П.Петрова, является то, что он избегал давать показания, в протоколы которые писал сам следственный работник. В них его ответы скупы и категоричны. Объясняться по неоднозначным вопросам он предпочитал самостоятельно, на отдельных листах, достаточно пространными текстом (43 страницы). Это такие объяснения как например, о своих исторических воззрениях на генезис чувашского народа. Анализ этих объяснений представляют интерес, но в данной статье ограничусь фразой только по существу уголовного дела: «Мне в то время, в голову не приходила мысль о политически вредном значении болгарском происхождении чуваш, поддерживаемой авторитетом даже ученных мирового значения…Только после 1928 года, когда националистические уклоны среди чувашских деятелей, в том числе и мои, подверглись жестокой и справедливой критике, я понял, что к этой теории надо подойти с точки зрения высших интересов политической жизни нашей страны (курсив мой –С.Щ.)». Также Петровым даются пространные пояснения о работе «Общества изучения чувашского края», первого Краеведческого съезда, эволюции его взглядов на решение национального вопроса для чуваш, о переписке с Н.Я.Марром, профессором Павловым-Сильванским, Н.Н.Поппе и другим вопросам.

В деле имеются документы, в которых дается анализ научной деятельности и работы М.П.Петрова. 16 ноября 1937 года руководством Научной библиотеки был составлен акт об общем состоянии работы библиотеки. Сложно сказать о мотивах работников, поставивших подписи под этим актом. Наряду с традиционными троцкистко-бухаринскими шпионами и японо-немецкими агентами фашизма в библиотеке была «выявлена вредительская деятельность» М.П.Петрова в должности заведующего отделом чувашеведения, организованного по его инициативе. Наряду с хранением литературы о волжско-болгарском государстве, рукописей исследователей истории чувашей, признанных националистическими (например, Захарова), книг религиозно-библейского содержания («благодаря попу Петрову М.П. до 1937 года оставались в стенах научной библиотеки книги монархические с портретами царской семьи и т.д.»), ему также инкриминировали, что он «вредительски перепутал книги при записях в инвентари». А так же то, что совместно с заведующей книгохранилища Беловой, хранили троцкистскую литературу.

Марксистская методология оценки научной деятельности Петрова, характерна при анализе работ и в период реабилитации М.П.Петрова. В сентябре 1955 года две книги М.П. Петрова «Происхождение чуваш» и «Симбирская Чувашская школа и И.Я.Яковлев» были исследованы научным работником ЧНИИЯЛИ. Он резко и с характерным марксистским пафосом подвергнул критике некоторые положения книг. В частности:

- отсутствие в работах классового подхода (не русские и татары угнетали чуваш, а русские и татарские феодалы и эксплуататоры),

- идею о преемственности наследия волжских булгар чувашами сравнили с расовой немецко-фашисткой теорией,

- были сделаны выводы, что: «работа вообще устарела, ибо за последнее время многие вопросы, поднятые автором еще в 1925 году, уже правильно разрешены…работу нельзя рекомендовать широкой массе читателей в качестве научной или научно-популярной статьи».

Однако, кроме указанных замечаний, было добавлено, что хотя работы и не пропитаны духом пролетарской партийности, но носят объективистский характер по целому ряду вопросов, а в характеристике истории Симбирской школы и личности И.Я.Яковлева не выявлено особых перегибов в «сторону националистического извращения того или иного вопроса».

Некоторые материалы уголовного дела проливают свет на то, как происходил арест. 28 апреля 1938 дома у Петрова М.П. в частном доме №50 по ул.Ярославская г.Чебоксары дважды был произведен обыск. Первый обыск производил непосредственно начальник отделения, в результате чего была изъята «одна корзина и одна связка с различными книжными, рукописными материалами и перепиской». В тот же день Петров М.П. был арестован. При втором обыске проведенным помощником оперуполномоченного УГБ сержантом ГБ, в присутствии его жены Охотиной А.А., было изъято 11 наименований книг. Тогда же был произведен обыск на рабочем месте Петрова М.П. в Научной библиотеке им.Бубнова, где были изъяты разные черновики и записки, фотографии Яковлева И.Я., «книги монархического контрреволюционного содержания».

Из внутренней переписки работников НКВД видно, что на причастность к «к-р организации в Чувашии» отрабатывался член-корреспондент Академии наук Н.Н.Поппе. 21 июня, а также повторно 28 сентября начальнику 3-го отдела УГБ НКВД по Ленинградской области направлялся запрос, чтобы они «ориентировали о личности гр-на Поппе и его связях с чувашскими националистами». Учитывая, что в деле отсутствуют ответы, можно сделать выводы, что компрометирующего на него выявлено не было. В деле имеется выписка из протокола допроса Мухина Владимира Алексеевича, видного государственного деятеля и деятеля науки и культуры Республики Марий Эл, проведенного работниками НКВД Марийской АССР. В них он дает показания о связях с финской и эстонской разведкой готовящей восстание инородцев и создании на части территории РСФСР «Великой Финляндии». Данный протокол видимо был необходим, чтобы составить общую картину деятельности «буржуазных националистов» в Среднем Поволжье.

Большим диссонансом с суровыми материалами уголовного дела стоят личные материалы М.П.Петрова, характеризующие его как значительного и выдающегося деятеля науки, озабоченного судьбой родного народа, поиском его идентичности в мировом сообществе. В деле представлены письма к Петрову различных деятелей науки с обсуждением насущных этнографических исследований. Имеются письма Николая Николаевича Поппе, известного лингвиста и этнографа восточных народов (практический обмен мнениями о чувашско-венгерских национально-культурных связях), а также венгерского тюрколога Дюлы Мессароша, автора книги «Памятники старой чувашской веры» и «Сборника чувашского фольклора» (о организации его этнографических и лингвистических исследований в Чувашии), Николая Ивановича Моторина, председателя Ленинградского Союза безбожников (о предоставлении сведений о динамике изменений религиозных верований в последние годы у чувашского народа, для издания его книги «Язычество и православие») и многих других.

• письмо Якова Ильича Хавесона, известного исследователя животноводства. По его наблюдениям морфологических особенностей костного материала черепов аборигенных свиней Чувашии, а так же по ряду важнейших их индексов, он заметил, что они «весьма схожи с черепами диких кабанов Тянь-шаньского нагорья и Китайского Туркестана (например, с Хотан-дарьи и Ния-дарьи), а так же напоминают черепа из Венгрии». Из этого он делает вывод о том, что предки чувашей – болгары «восходят к народу много веков обитавшему в обширной, но достаточно изолированной области между Куэнь-Лунем и Тянь-Шанем. Можно думать, что это был земледельческий народ, ибо приручением кабанов кочевники не занимались».

Заканчивается дело постановлением Президиума Верховного суда Чувашской АССР от 1-го августа 1956 г. Строки, которые здесь написаны, расставляют по местам многие острые вопросы и противоречия отраженные в уголовном деле. Рассмотрев протест в порядке надзора прокурора Чувашской АССР, в котором ставился вопрос об отмене постановления бывшей спецтройки при НКВД ЧАССР и прекращения дела в отношении М.П.Петрова, Президиум пришел к следующим выводам:

- при изучении материалов уголовного дела не обнаружены подтверждающие данные, о том, что М.П.Петров враждебно воспринял Октябрьскую революцию, а это обвинение основано на предположениях;

- утверждение о том, что в годы гражданской войны он принимал участие в кулацком восстании основано на показаниях одного свидетеля, а других данных в деле не имеется. Сам Петров по этому пункту не допрошен;

- «Общество изучения местного края», в конце 30-х гг. было признано контрреволюционной организацией, «но как теперь установлено, такая оценка деятельности этого общества была неправильной»;

- сам М.П.Петров категорически отрицал проведение им контрреволюционной деятельности непосредственно после ареста и по прошествии некоторого времени. Вызывает сомнение правдоподобность данных им признательных показаний 9 мая 1937 года непосредственно начальнику 3-го отделения УГБ НКВД ЧАССР;

- многие лица, якобы состоявшие в контрреволюционной организации были реабилитированы;

- «по делу установлено, что Петров в своих книгах неправильно освещал те или иные исторические факты…однако, считать, что эти неправильные освещения фактов им были допущены в контрреволюционных целях, нет оснований».

Согласно постановления Президиума Верховного Суда ЧАССР постановление спецтройки было отменено, делопроизводство прекращено за отсутствием состава преступления. Михаил Петрович Петров-Тинехпи был реабилитирован и ему возвращено доброе имя.

Статья изложена на Петровских чтениях в Чувашском национальном музее 15 ноября 2007 года посвященных 130-летию М.П.Петрова-Тинехпи. Музеем планируется издание сборника статей Петровских чтений.